Совершенно замечательная вещь  - Хэнк Грин

– То есть?

– У вас есть способ общаться с ними? Или, менее конкретно, обладаете ли вы какой-то особой информацией?

– Так вы тоже не знаете, – сказала я.

– Что?

– Почему он спас меня, а не всех этих людей.

– Нет, Эйприл. Извините.

– Я тоже не знаю, – честно сказала я, избегая предыдущего вопроса, который мог привести к неловкому разговору о гигантской руке робота / соседке по комнате, которой я недавно обзавелась, и к фрагменту Сна, который видела я одна.

– Пожалуйста, Эйприл, не умалчивай ни о чем, нам нужно знать.

Итак, на чьей стороне вы окажетесь в такой ситуации – вашего нового лучшего друга, самого влиятельного человека в мире? Или космического пришельца, который вчера спас вам жизнь?

После долгой паузы я решила все-таки признаться:

– У меня Сон другой.

Она ничего не сказала, и я продолжила:

– У всех во Сне ни один объект никогда не двигается, если ты сам его не перемещаешь. Но в моем есть самолет 767, и он приземляется в городе. Мы думаем, это последний ключ, способ раскрыть весь ребус. Насколько нам известно, доступ к нему только у меня. Так что мы сохранили эту информацию в полном секрете.

Президент завороженно смотрела на меня.

– Вы поступили правильно, – наконец сказала она. – Вы предпринимаете попытки решить эту последовательность? – Я слегка удивилась, услышав, что она использует правильный термин.

– Да, но пока далеко не продвинулись. Многие из последовательностей очень трудно решить, если у вас нет специфических знаний.

– У нас есть дешифровщики, если вам нужна помощь. Но, Эйприл, когда решите эту последовательность – я должна выразиться очень четко, – не предпринимайте действий в отношении того, что обнаружите, не посоветовавшись с нами в первую очередь.

– Думаю, я уже усвоила урок.

– Я тоже так думаю, но, пожалуйста, пообещайте.

– Если мы решим последовательность, я ничего не предприму, не поговорив с вами, – сказала я. Вполне безопасное обещание. Как бы мне ни нравилась идея играть важную роль в происходящем, я осознала, что меня никто не учил быть представителем своего вида. – Но, – добавила я, – можно будет мне потом присоединиться к процессу?

– Да, Эйприл, я бы хотела, чтобы вы в этом участвовали. Осталось ли что-нибудь еще, чего вы нам не сказали?

– Нет. – И вдруг, неожиданно для себя, я расплакалась. – Я чувствую, что должна знать, но не знаю. Как я умудрилась угодить в центр этой истории?

– Извините, с этим будет трудно жить. Всякий раз, когда вы обвиняете себя в том, что выжили, что вы единственная, кого спасли, пожалуйста, помните, насколько я глубоко, глубоко благодарна за то, что вы живы. Я с первого дня видела в вас союзника и, честно говоря, расстроена, что наша первая встреча проходит при таких обстоятельствах. Хотите что-нибудь еще мне сказать?

У меня на лбу словно горела неоновая вывеска: «ЛГУНЬЯ».

– Спасибо, что пришли и были так добры со мной, – поблагодарила я дрожащим голосом.

– Что ж, если еще что-то вспомните, у вас есть мой номер.

Удивительно, но так оно и было.

– Вас ждет потрясающее будущее, – продолжила президент. – Вот увидите.

Потрясающее будущее, говорите? Как же она ошибалась.

Робин вошел в палату сразу после того, как она ушла. Его задержали агенты Секретной службы, которым он и передал флешку с видео.

– Энди уже едет за этим, – показал он мне карту памяти.

– Скажи ему сразу садиться за монтаж, но до завтрашнего дня ничего не выпускать.

– Ты как? – спросил Робин.

На секунду я задумалась. Чувствовала, что ответ должен быть честным.

– Кажется, нормально? В смысле не могу понять, в порядке я или нет. Кто-то пытался меня убить, Робин.

– Я знаю. – Он посмотрел мимо моей кровати в окно.

– Спасибо, что не сказал мне, какая я идиотка.

– Полагаю, ты уже в курсе.

– Да уж.

Робин принялся копаться в сумке в поисках ноутбука.

– Хочешь послушать некоторые твиты?

– Ой, ну я даже не знаю…

Он улыбнулся печальной улыбкой. А через мгновение открыл ноутбук и стал зачитывать мне ответы на твит, который я опубликовала этим утром. Теперь пост собрал больше лайков, ретвитов и ответов, чем все, что я когда-либо выкладывала.

Когда Робин читает ваши комментарии и твиты, это чистое наслаждение. У него великолепный голос, удивительное произношение, и, конечно, он пропускает все неприятное.

– Кортни Андерсон: Мы все думаем о тебе, Эйприл. Ты так сильно веришь в человечество даже в столь темный день, как этот. Спасибо, что поделилась этой силой.

Я так расслабилась, что глаза стали закрываться.

– Этот человек только что отправил тебе где-то двадцать пять смайликов, – продолжал Робин. Затем: – О, этот тебе понравится. Спайдермен-и-Снейп пишет: «Я весь день смотрел новости, но этот твит – единственное, что сейчас для меня важно. НЕ БОЛЕЙ, ЭЙПРИЛ МЭЙ!» – После паузы он продолжил: – Это от Сома. CMDRSprocket пишет: «Все просто повторяют старые аргументы или болтают о какой-то ерунде. Спасибо за то, что ты просто человек».

– Да, этот… – пробормотала я.

Он все читал мне до тех пор, пока я не уснула.

Когда проснулась, в палате уже был Энди. В последнее время приятель казался усталым. Но сегодня даже больше, чем обычно. Он опустился на стул рядом со мной, все тот же худющий парень, но согнутый под тяжестью невидимого груза.

– С тобой все в порядке? – спросил он, увидев, что я не сплю.

– Да. Говорят, через несколько недель буду как новенькая.

– Внутри тоже?

– Думаю, да.

Вопрос «как ты?» не был для Энди Скемпта обычным делом. Он не из тех парней, которые безразлично спрашивают других людей, как они себя чувствуют. Но опять же, не каждый день прямо у вас на глазах кидаются с ножом на вашего лучшего друга. Пока я размышляла над этим, Энди нарушил затянувшееся молчание:

– Эйприл, я его убил?

Перед глазами встала картинка: я гляжу вниз на груду одежды, мокрую и грязную.

– Нет. Нет. Президент сказала, это был не ты. – А потом что-то впервые щелкнуло в моем мозгу. – Энди, ты испугался.

Он слегка дрожал, спрятав лицо в ладони. Не плакал, а просто дрожал. Я представила, как он стоит посреди улицы в паре ярдов от Карла, совсем один, покрытый липкой жижей, которая осталась от Мартина Беллакура.

Энди посмотрел на меня так, будто я его тем же ножом ударила. Он прошептал: